Доминик Абенсур: Николай, у вас два места работы — мастерская в Москве и дача в двухстах километрах от столицы. Когда нужно вас найти, лучше звонить на дачу, вы здесь бываете чаще, чем в Москве.
Николай Полисский : Мы не любим называть это место дачей, мы его называем либо Никола-Ленивец, либо просто деревня, но чаще всего Никола-Ленивец. Я всегда, с самого детства любил природу, дикую, затерянную. Но нужно было учиться, я много времени провел в городе, а потом притяжение природы стало самым главным, и поэтому в какой-то момент я стал писать пейзажи.
ДА: Никола-Ленивец стал главным местом работы ?
Константин Батынков: Неоспоримо.
НП: Конечно.
ДА: В чем важность этого места ?
НП: Это место очень сильное, типичное для русского пейзажа, холмистое, с поворотом реки, с церквушкой на высоком берегу. Классический русский пейзаж живописи 19-го века, который мне бы хотелось изобразить в более современной форме.
ДА: Это проект художника ?
НП: В классической русской картине мне хотелось сделать что-то новое, принадлежащее новым ощущениям современного искусства. Думаю, мне это не удалось в живописи, но когда мы начали строить в реальном пространстве, появилось что-то интересное.
ДА: Как родились проекты пейзажного строительства ?
НП: Можно сказать, что все началось со снеговиков. Бесконечный снег в бескрайних просторах — основной русский материал, нам захотелось что-нибудь из него сделать. Мы решили налепить снеговиков, но в большом количестве, и они стали личностями, индивидуумами.
ДА: Константин тоже принимал участие ?
КБ: Я занимался другими делами.
ДА: Вы вдвоем подписали этот проект, как и другие…
НП: В Москве мы много говорим с Костей, обо всем, постоянно… Костя — это человек, с которым я обсуждаю все проекты. Это поддержка, советы. Он сделал серию портретов снеговиков. В этом проекте участвовал и С. Лобанов.
ДА. Что для вас представляют снеговики ?
КБ: Это прообраз, архетип.
НП: Первая мысль человека, когда он видит первый снег, — сделать снеговика; и все делают снеговиков, от мала до велика. Народная забава. Это нравится всем. Это скульптура, существующая во всех северных странах. Наш опыт в том, что мы их наделали в огромном количестве. Можно их сравнивать. Это огромные куклы, живые скульптуры, чей век недолог, чья жизнь напоминает человеческую: рождение, различные условия жизни и естественная смерть.
ДА: Кому пришла идея о снеговиках ?
КБ: Николаю. В Нижнем Новгороде.
НП: Действительно, мы были в Нижнем Новгороде и думали, что бы такого сделать с этим снегом, которого везде навалом. Когда снеговики были сделаны, снег стаял, трава, что мы скосили с дядей Ваней, летом выросла, мы снова оказались перед той же землей, перед тем же пространством, и нам пришла идея использовать траву. Что можно сделать из травы ? Большой стог сена. Мы захотели сделать огромный стог, заставляющий думать об архаичной архитектуре. Таким образом появилась данная форма, пришла идея зиккурата. Форма была продиктована материалом; когда мы начали строить, то пришли к выводу, что невозможно сделать иначе. Только восходя по спирали можно было добавлять все больше и больше сена.
ДА: Сколько человек работало над конструкцией ?
НП: В каталоге мы упоминаем сто человек. У нас была группа косарей. Иван Васильевич начал помогать мне первым. Скошенное нами сено гнило, постоянно шел дождь. Мы были в отчаянии, ничего не получалось. Потом подошли другие помощники, стали косить вместе с нами, затем жители соседней деревни приходили помогать нам просто по-дружески. Они все перечислены в каталоге.
ДА: Почему они согласились делать эту работу ?
НП: Конечно, наше присутствие как художников, известных здесь уже давно, сыграло свою роль. Когда мы организуем какое-то мероприятие и приглашаем людей, то они приходят, думая, что будет интересно. Действительно, это коллективное усилие; когда произведение закончено, все счастливы. Мы фотографируемся, приезжают родственники и друзья посмотреть, что было создано группой. Тот факт, что событие будет отражено в газетах, журналах и на телевидении, доставляет удовольствие этим людям, чей труд был признан обществом. Это самое важное.
КБ: Особенно на фоне разрушения общества.
ДА: Они делают эту работу не для того, чтобы увидеть свою фотографию в газете ?
НП: Разумеется. Они знают, что может быть, о них напишут. В какой-то мере, если бы мы не были уверены в интересе публики, мы не смогли бы собрать столько народу.
ДА: Что их заинтересовало в постройке этих башен ?
НП: Удивительное, необычное событие. В русских деревнях мало что происходит, в отличие от городов. Люди приходят, чтобы получить новые впечатления, познать абсолютно новый опыт.
КБ: В ход идет воображение, энтузиазм.
ДА: Когда вы попросили помогавших вам людей сделать работу, ненужную с точки зрения обычных потребностей деревни, как они отреагировали ?
НП: Речь идет о ситуации, затрагивающей определение искусства. Мы создаем что-то совершенно не нужное. Изначально было сказано, что все делается ради искусства, без всякого практического смысла. Все знали, что мы заготавливаем сено не для кормежки скота, а для создания произведения искусства. Косить, ворошить, собирать в копны -обычные для них действия. Но с нами они знают, что, несмотря на привычную форму, это не обычная работа крестьянина. Они используют привычные движения, чтобы создать произведение искусства, они создают его ради красоты, ради эстетики. Тоже самое можно сказать и о второй башне, из поленьев.
ДА: Почему вы отказались от предложения создать башню в Москве ?
НП: Как только она выйдет из своего контекста, своей естественной среды, она потеряет свое влияние, она даже не будет красивой. Думаю, что жители городов могут найти интерес в подобных объектах только в деревенском контексте.
КБ: Существует еще вопрос масштабов, взаимоотношения с пространством,с местом.
ДА: То есть ?
НП: Мне кажется, что современное искусство слишком удалено от природы, от представления в крупных масштабах, оно слишком элитное. Оно погрязло в типично городских проблемах. Какследствие, люди хотят видеть что-то новое, встретить других людей, быть в контакте с «народом» так сказать.
ДА: Кажется, вы дорожите эфемерностью ваших конструкций, даже башни из дерева, которая могла бы продержаться дольше, чем стог сена.
НП: Да, потому что я хотел оставить эту землю в том виде, в котором она существует тысячелетия. Я не хочу ничего менять здесь, все мне нравится. Я могу вносить изменения, делать из этого картины, документы, но я все верну в первоначальный вид.
ДА: Что вы хотите показать в ваших фотографиях ?
НП: Для меня это документы, которые должны быть как можно более четкими и ясными, чтобы люди поняли, что произошло. Произведение искусства ? Это реальный объект, увиденный людьми, которые будут вспоминать о нем, а также фотографии, которые посмотрят другие люди и все представят с их помощью. Мне кажется, что произведение находится в памяти людей в обоих случаях. Можно повторить акцию, как со снеговиками, — в этом году мы будем лепить в третий раз, потому что они всем нравятся. ДА: Виды башни из сена очень необычные, вы ее фотографировали, как будто это Тадж Махал.
НП: Когда мы начали строить этот объект, нам хотелось, чтобы он получился таким, как мы его задумали. Во время изготовления он был несколько изменен по техническим соображениям. До самого конца мы не понимали, на что он похож. Как только башня была закончена, я обошел вокруг нее и увидел все изменения, происходившие день за днем в природе. «Чаша» в которой находилась башня, показывала ее каждый раз по-новому, изменяла представление о ней. Туман, солнце или тень предлагали новое, красивое, экспрессивное; природа подсказывала, что нужно видеть и фотографировать.
ДА: У меня создается впечатление, что фотографировал художник.
НП: А так и есть. Природа настолько богата в этом районе, настолько разнообразна, что мне кажется, я за последний год получил такое богатство видов, какого у меня не было за все годы, что я рисовал.
ДА: Ваши фотографии напоминают, с одной стороны, изображение пейзажа по романтическим моделям, а с другой стороны, портреты
жизнерадостных крестьян, как в произведениях русских живописцев 19-го века.
НП: Здесь есть все. Русский пейзаж со стогом сена, виды стога с близкого расстояния, шумерская архитектура и все эти люди, делающие свою работу, и создающие удивительную форму зиккурата… Все эти элементы, соединенные воедино, представляют интерес.
ДА: Признаете ли вы сходство ваших фотографий с живописью, изображающей идиллический крестьянский мир ?
НП: Да. Я ее совсем не отвергаю. Все как в тех картинах, только совсем другой способ изображения.
ДА: Есть некоторая доля юмора в этой работе…
НП: Конечно, башня, напоминающая шумерскую архитектуру в русском пейзаже выглядит смешно. Григорий Ревзин, архитектурный критик, назвал свою статью о нашей башне «Россия — родина зиккуратов».
ДА: А изображение счастливых улыбающихся крестьян после изнурительного трудового дня ?
НП: Когда я фотографировал, то не просил улыбаться специально, они позировали совершенно естественно. Конечно,случались сложные дни, но совсем изнуряющих не было. Подобное совместное усилие типично для России. Если европейский мир более индивидуалистичен, то в России крестьянская община продолжала свое существование в колхозах, хотя и в иной форме. Общинное усилие, не для того, чтоб заработать на хлеб, но чтобы быть вместе, создать странный объект. Все участники были очень счастливы. Когда они поднимались на холм в конце дня, они оглядывались и отмечали, что вчера уже было красиво, но сегодня еще лучше. Они ждали фотографий, а потом внимательно изучали их, после работы, несмотря на усталость.
ДА: Понятно, что такая работа возможна только в группе людей, готовых на нее. Ваша позиция отличается от позиции художника, находящегося в одиночестве в своей мастерской. Когда стала возможна такая коллективная работа ?
НП: Для меня очень важно работать с кем-нибудь. Снеговики появились как совместная акция 22-23 февраля 2000 года. С башней из сена оказалось сложнее. Мало кто думал, что такая совсем новая идея заинтересует кого-либо. Я ходил косить один, но я не умею косить
хорошо, потом освободился дядя Ваня, и мы косили вдвоем, потом целой группой, — так стало веселее. А когда к нам присоединились другие люди, все ускорилось, у нас появилась надежда закончить башню, мы больше не зависели от капризов погоды.
ДА: Полученное вами образование весьма далеко от того, чем вы сейчас занимаетесь.
НП: Мне кажется, что полученное мною образование мало что приносит современному художнику, оно дает общие ориентиры в искусстве, элементы оценки, но не показывает, куда идти. Поэтому мы ищем этот путь, находя или не находя его, всю свою жизнь.
ДА: Как вы перешли от живописи к коллективному творчеству ?
НП: Я понял, что живопись не приносит мне того, что я ищу. Рисуя это пространство, я понял, что мне нужно работать в этом реальном пространстве, ставшим моей мастерской, моей лабораторией.
ДА: Но до снеговиков и башен вы работали с Митьками ?
НП: Первые выставки Митьков объединяли художников. Индивидуальные работы представлялись на групповых выставках. Потом появились темы, над которыми работали художники. Последним совместным творением Митьков стала Елка. Под Новый год на Манежной площади в Москве все Митьки, одетые в тельняшки, создали человеческую пирамиду, подобие елки, перед огромной толпой. Настоящий праздник. Поздравительная открытка, которую мы сделали для галереи Гельмана.
ДА: Сколько человек входило в эту группу ? Они все из Москвы ?
НП: Это группа из Санкт-Петербурга, точный список существует, но среди самых активных десять или одиннадцать человек. Среди москвичей были Костя Батынков, Вася Флоренский, Вася Щетинин и я.
ДА: Группа больше не существует ?
НП: Теперь каждый работает сам, индивидуально. Все доказали, что они личности, и каждый работает для себя.
ДА: Елка была вашим первым коллективным опытом ?
НП: Думаю, что для меня да.
ДА: Было ли вам интересно участвовать в акциях этой группы ?
НП: Конечно. Кроме совместной акции существует также коллективная идеология, которую я всегда использую, идеология народа, доброты, хорошего отношения к людям. Мне, как и всем Митькам, это нравилось. Эта идеология строилась на отображении в картинах русского сознания, коллективизма, общительности, таких коллективных моментов, как ночные посиделки и пьянки, но снова мы возвращаемся к понятию общины.
ДА: Как вы познакомились ?
НП: Со многими из них я вместе учился. Они объединились в середине восьмидесятых. Название Митьки происходит от имени Дмитрий, от его уменьшительной формы Митя, Митек. Важным персонажем, лидером группы, который послужил прототипом образа Митька, стал Дмитрий Шагин. Именно его имя использовалось в названии группы. Вся идеология Митьков — это идеология русского парня, симпатичного и доброго, беззлобного, но хитроватого, милого, который умеет найти общий язык со всем миром и использует его с большой и нежной любовью. Все друг друга называли уменьшительными именами или «зайчик мой» Владимир Шинкарев, идеолог группы, написал книгу под названием «Митьки» она пользовалась большой популярностью. Эта группа художников породила массовое движение молодежи, отличное от движений хиппи и панков, пришедших с запада. Это было народное движение. В девяностых годах митьковский персонаж был очень популярен. В советское время Митьки не были диссидентами, они не боролись против власти, но были внутренней оппозицией, как негодяи, не участвующие в социальной жизни, не состоящие ни в комсомоле, ни в партии. Они это все саботировали и не участвовали.
ДА: Все это происходило в художественном мире ?
НП: Да, и как следствие, нужно делать различие между массовым молодежным движением и группой художников. Художники принадлежали скорее традиционной франко-русской школе живописи. Исходя из импрессионизма, они практиковали не совсем современную живопись яркими красками; но их жизнь, их состояние, их отношение оказались активными «в области пассивности’.’ Смешно так говорить, но они были большими мастерами пассивности в отношении советского образа жизни. В момент Перестройки образ Митьков очень понравился молодежи, все читали книгу Шинкарева, организовывались большие выставки, ко всему примешивался рок-н-ролл, Гребенщиков, Цой и другие были близки к группе… В Санкт-Петербурге художественный мир совсем узкий. А любовь Митьков к морякам! Митьки носили морскую тельняшку, но не были милитаристами, и у них начисто отсутствовала
националистическая идеология. Русский тип, но без национализма. Вот что значит Митьки. Симпатичный образ русского парня.
ДА: Дружба — одно из обстоятельств, позволяющих работать сегодня ?
НП: Для меня важен интерес людей и их помощь. Мы совершаем совместное действие. Они мне помогают, и я стараюсь помогать им в их жизни, когда могу. Мы разделяем жизнь, живем бок о бок на этой территории. Они все меня знают. Если интерес к тому, что мы делаем, увеличится, то он может принести им и материальное благополучие.
ДА: Не кажется ли вам, что еще и социальные и политические условия позволили осуществление этой новой работы после живописи ?
НП: Самое важное то, что художники находят свой путь. Надеюсь, что найденный мною путь прямой, несколько этапов позволили мне попасть туда, где я сейчас нахожусь.
ДА: Какие этапы ?
НП: Моя юность, учеба, живопись, потом Никола-Ленивец. Вася Щетинин нашел его и пригласил меня туда в 1989 году. Вот уже двенадцать лет все отношения завязываются здесь. Мне бы хотелось, чтобы это место оставалось важным не только для меня, но и для нашего совместного творчества. Пусть художники, разделяющие наши идеи, приезжают работать сюда.
ДА: Вы в скором времени собираетесь построить третью башню ?
НП: Первая башня была из травы, из сена, традиционного коровьего корма, поэтому между собой мы ее называем «кормовая» Вторая башня из дерева -«энергетическая» это традиционная русская энергия, и никто не знает, сколько десятков и сотен лет в деревнях буду использовать дрова как основной источник тепла. Третью сделаем из лозы, как корзину. Силуэт будет напоминать Эйфелеву башню и радио-башню Шухова. Шухов задумал ее в форме корзины для бумаг. Он поставил одну корзину на другую, и таким образом родилась гениальная инженерная конструкция. Мы тоже сконструируем теле-и информационную башню, из плетеной лозы. Поставим ее в лесу, подведем электричество, установим телевизоры, может быть, компьютеры. Мы думаем начинить эту конструкцию техникой. Поставим антенну, чтобы ловить радиоволны, и будем там смотреть телевизор.
ДА: Это полезно ?
НП: Да, потому что на самом деле, акция притянет внимание к этому месту. Очень важно, чтобы о нас написали в районной прессе Калужской области, мы надеемся на позитивные последствия для будущего людей, живущих здесь, чтобы их жизнь стала немного легче.
Интервью — Доминик Абенсур, Перевод — Ольга Махрова. Никола-Ленивец, Декабрь 2001 г.